НАЦИОНАЛЬНЫЕ ОБРАЗЫ БОГА
в переводах Нагорной проповеди

Георгий Гачев

Приступаю к Богу снова

Вот неприятный опыт: в бухгалтерии плати за путевку на срок, на 24 дня, - со скидкой. Это удача - сочли мы со Светланой, по нашей бедности-то: видимо, в Литфонде, когда давали путевку, забыли, что я уже был тут в марте, так что мне скидка не положена, а вдвое платить. В это время в бухгалтерию еще один приезжий вошел и присутствовал при моей расплате. Потом на лестнице с ним сталкиваюсь, и он меня: "Вы - по второму заходу?" Я не сразу понял, но сказал: "Нет!" - и пошел себе. Тут дошло до меня, что он мог иметь в виду. Значит, солгал я. Нехорошо. Представил, как он выяснять начнет и, если установит истину, раскричится: вот Гачеву дали скидку второй раз, а мне?! - и меня позорить, и мне доплачивать…
Вот что значит: с человеком встретиться! Но, с другой-то стороны, он прав: это я нарушил закон общины, проскользнул, воспользовался промашкой распределительницы путевок - и словчил. А тут собрат меня и поймал - на беззаконии.
Вот исповедался Истине - и совесть успокоил. К Богу легче, оказывается, обратиться. Но ведь равномощно надо - и к ближнему (двуедина заповедь: "возлюби Бога… и ближнего, КАК САМОГО СЕБЯ"). А к ближнему-то труднее подступиться с любовию. И в моем случае: самого себя я возлюбил более собрата по писательской общине. К Богу - легче: далеко Он и лишь совестью меня корит, а она вон - записюрькою исповедальной утолиться может. Признать же грех перед ближним - стыдно, унизительно очень. (Так что, хотя слитно выражение: "стыд и совесть", стыд в миру труднее осилить. Значит, чтобы зажить по совести, надо забыть стыд… Как это - блаженные, юродивые могут…) Да еще и плати лишнее… Пойман как лжец и вор. Опозорить могут! А так ведь повезло было: незаметно проскользнуть, обойти порядок-закон!..
Потому-то человеку - грозить надо: чтоб Страшный Суд впереди и Ад видел и боялся более, чем плети позора и штрафа на уровне людей и социума, в здешней жизни. То есть, эту даль - такую проблематичную! - восчувствовать ближе к сердцу, нежели только что встреченный на лестнице 15 минут назад твой ближний… И как упражняться в таком приближании надо - непрестанною молитвою, обращенностию горе. Как вон Лариса наша такова. И не ленится встать зимой в темноте и идти в церковь натощак. И такая благоуханная душа стала: так жалостливо и милосердно на меня, тупого "язычника"-папку, смотрит, ангелица!..
Экстатические раскаты сонаты Франка для скрипки и фортепиано звучат. Вот это - мое: жизнь моей души, ей собеседа и ритмы ее. С Абсолютом напрямую, минуя человеков.

За завтраком меня спросил татарин, милый и умный - Юнусов Миргазиян (исплавал весь мир первым помощником капитана, и когда я рассказал, что в 62 - 63 годах матросом в Черном море плавал, много общих знакомых припомнили):
- А какой национальный космос вы теперь описываете?
- Да вот: "Национальные образы Бога", или "Национальные варианты религиозного чувства" - за такую тему взялся.
- Так и предполагал я, что Гачев к религии подойдет.
- Но тут зубы обламываю: слаб религиозный опыт и мало знаю. Да еще - больно комфортно в жизни сей себя чувствую, счастлив в семье, любви, и в Боге особой нужды не испытываю.
- А я так представляю, - начал Юнусов излагать свое воззрение. - Как есть Мир, так есть и Антимир. Это и есть Бог. Все же симметрично в Бытии. Атеист живет одну эту жизнь: она ему - цикл. А верующий эту свою жизнь чувствует - как эпизод, малый отрезок: еще далеко тянется линия-волна его существования. Потому он спокойнее в несчастьях и ритм удач и неудач принимает.
А другой сосед за столом, прозаик Екимов, в ответ на мои слова:
- Что же это: Бог - только для несчастных, выходит, по-Вашему?
Так что мой подход к национальным образам Бога - с внешней стороны; но это во многом - мимо внутреннего религиозного опыта пройдет. Внутреннее ж религиозное переживание - из жала греха, из памятования о смерти, из покаяния. А подход к Богу из восхищения: из красоты Творения и разумности Бытия - это внешний. Но его я и могу упражнить… сейчас.
Как раз аналогичное дело Евгений Васильевич Курдаков предпринял: встретились в коридоре, просил поговорить-и вот зашел и рассказывал:
- Я взялся реконструировать русский пантеон - по мифам и старинам. И оказывается: есть стройный, и уже 100 богов насчитал. Я из Усть-Каменогорска на Алтае. Там кержаки, и я в их старины и обряды вникал. Обряд "похороны Стрелы" - знаете?.. Но там стало жить невозможно, я переехал в Новгород и там обошел все церкви: в обряде все мифы просвечивают. Потом они - в эпос развертываются. Мой метод-система: "мэстадиал": Миф-Эпос - как две стадии. Например: Илья Муромец. Он "стар казак". "Стар" = "Стрела". "Казак" = "показался", как Солнце. А был - заМУРавлен (а не из Мурома). Все первые боги - слепы. Потому что - ледник, и все небо в облаках многие поколения. Лишь с горы (Синай…) - чудо Солнца: как Бог, на кого нельзя смотреть: обжигает. Это и в Апокалипсисе. Я проверял по 6 мифо-системам. Близка нам Египетская. Если не гипнотизироваться гласными (их в семитских языках ученые позднее вставили), то ПТАХ = ПЕТУХ, кому голову на пороге отрубают… Вообще первый бог - Отец, Огонь. Потом - Вода. Затем рушится эта система - и Новый Бог, разных имен (как Озирис, Иисус…)… Я проверял по гляциологическим картам: 12 тысяч лет назад линия ледника на низких широтах была. Все события Библии - не там, а в другом месте, севернее происходили и лишь прописаны словом по северу Африки… А превращение Иакова в Израиля - это ступень перехода мифа в эпос: в факт истории народа уже…
Как все интересно! Он - не как я: гадаю, - но как ученый-археолог, честно исследует и перепроверяет: каждое утверждение - четырьмя фактами. И топонимика ему вся прозрачна…
- Но смущает меня проблема теодицеи, - сказал он. Как бы не оскорбить чувства верующих?..
Вот и я тоже могу задеть. У нас обоих - внешний подход к Богу: из Космоса. Таковой имеет право на существование: разборка символики и ее акценты. Но все равно-это факультативный для веры пласт. А в святая святых вход - изнутри души…
Но как обильно Бытие! Вчера читал книгу Макса Лернера "Развитие цивилизации в Америке". Какое самодовольство!.. А в душе стон - о разрушении Российской цивилизации - от неумности власти, народа и интеллигенции, в непонимании того склада бытия, что присущ здешнему Космосу…
Но вот - подход из археологии: масштаб ледниковых эпох. Как безразличны этому те или иные устроения в Социуме и судьбы!..
Правда, его, Курдакова, тоже задело: изгнан с Алтая - теперь в Новгороде. Но может, это ему и к добру: место древнее и святое, и ближе к Центру, культуре и реализации… Так и все "несчастья России" - может, Бытию к развитию и благу?.

5.30 веч. Не смел приступать к толкованию национальных вариантов Нагорной проповеди - пребывая в житейском попечении и отдавая ему внимательные слова в "жизнемыслях" своих. Но вот улавливаю великодушную и ко сему интонацию в толкованиях на Евангелия Феофилакта Болгарского и Иоанна Златоуста. Вникают они в "Родословие Христа", как его передает евангелист Матфей, и вот задумывается Феофилакт над стихом: "Иуда же роди Фареса и Зару от Фамары" (Мф. I,3) и так толкует: "Иуда отдал Фамарь замуж за Ира, одного из своих сынов. Но как сей умер бездетным, то он отдал ее за сына своего Аунана. Когда и этот потерял жизнь за свою срамоту, то Иуда уже не выдавал ее за третьего сына. Но она, сильно желая иметь детей от семени Авраамова, сложила с себя одежду вдовства, притворилась блудницею, смесилась с свекром своим и зачала двух детей близнецов… А впрочем и о Фамари, хотя она и не похвальна за то, что смесилась с свекром, он (Евангелист - Г.Г.) упомянул, чтобы показать, что Христос, принявший ради нас все (!: нанизал на Себя и материально-телесное бытие и с его низом - Г.Г.), принял и порочных предков, дабы самым рождением своим от них освятить их, ибо Он не пришел призвати праведники, но грешники на покаяние"¹).
Переписывая это, понял разделение труда между двумя Заветами: Ветхий дает всю жизненную плазму и магму материально-телесного, кровяно-страстного бытия человеков в многообразии и пестроте ситуаций и отношений, так что Новому не нужно подобное повторять-дублировать, а достаточно Иисусу заявить, что Он пришел не нарушить, а исполнить-то есть принять традицию и всю ответственность за нее, как эстафету, - и восходить дальше и радикально выше. Но все же как Он принял плоть и немощь нашу сирую - так и сюжетцы, и темочки наших межличностных отношений и волнений, микропереживаньица от взгляда возлюбленной или начальства: все парцеллы и клеточки, фибры и поры Жизни, составляющие плоть (= душевную телесность), от них же радость и боль и мы, и Он - имеем. Ибо разве не испытал Он негу, когда Мария Магдалина пролила миро на ноги Его и утерла своими власами, роскошно распущенными, - так же, как боль и жажду на кресте? Почему же про боль мы смеем догматически утверждать, а сказать про чувственную приятность применительно ко Христу - будет еретично? Ведь философы и ученые-физиологи давно установили тождество наслаждения и страдания (буддизм, Декарт…). То же самое осязание: малый градус касания дает щекотку и сенсуалистическую, чувственную сласть, а сильный и резкий - боль и мучение: осязание - в истязание переходит.
Потому фиксируя копошение моих "жизнемыслей" в микросюжетцах житейщины и умственности, - да, буду стыдиться их, приступая к размышлению о горнем, но не аннигилировать, вычеркивать из пути жизни - подобно тому, как и блудница Раав, и Мария Магдалина могут каяться, но не стирают эти отметины-письмена жизни прежней, ибо то был их путь, приведший к новому узрению, а не по вакууму и вдруг они к нему перенеслись. Подобно и Пушкин в "Воспоминании" заключает:

Вот и Златоуст Иоанн, милый, жалеющее сравнение выдает: "Не случалось ли тебе видеть, что из телесных глаз, когда они долго побудут в дыму, текут слезы, а на свежем воздухе, на лугах, при источниках и в садах, они делаются острее и здоровее? То же бывает и с зрением душевным. Если оно обращено на луг духовных писаний, то делается чистым, ясным и проницательным, так что может видеть наветы бесовские; а если остается в дыму житейских попечений, непрестанно будет испускать слезы, плакать в сем и будущем веке. Ибо дела человеческия подобны дыму, и ничто не причиняет столько болезни душевному зрению и не мутит его, как множество житейских попечений и пожеланий. Как обыкновенный огонь, охватывая вещество влажное и промокшее, производит большой дым, так и всякая похоть рождает большой дым и наводит тьму забвения, когда объемлет чью-либо душу, страстную и слабую"².
Все верно - если ты себя чувствуешь и знаешь нормальным человеком, умеренно телесным и умственным. Но если твоя плоть - не "вещество влажное и промокшее", но чувствуешь себя недовоплощенным воз-духом (как персонаж Достоевского, кто мечтает воплотиться в семипудовую купчиху), то тебе дар Божий - касание женского тела и житейское волнение души от неудачи в очереди за подсолнечным маслом (значит, воплотился! вочеловечился и ты!), а не та или иная умная мысль и даже духовное озарение. И такие человеки бывают, и к ним учение Христа равно обращено - не менее, чем к мытарям и блудницам. Хотя они чуть смахивают на духов, демонов и бесов-упырей…
Так исповедавшись, осмелюсь поднять очи души и ума горе и приступать к толкованию божественного текста. Конечно, сразу чувствую - трепет: не человечьи то понимания человека и того, что нам нужно! Такое проницание причин и пружин, постановка целей и избрание качеств - парадоксально! Непредставимо понизовому логосу рассудка. Воистину дыхание Духа Свята испытываешь, сей озон вливается этими словами-формулами. И стыдно вставлять их в рамку своей оптики: национальные, земные обертоны тут выискивать, а не заниматься толкованием по существу. Но то я умею. И это ведь тоже - земная краска земного воплощения Духа в его кенозисе: пестроту Матери-и тоже учитывает, в коию низходит…

9.12.93. О присяду: запущу лот ума в душу, будучи направляем вертикалями сосен и берез на снегу за окном. Они мне - как рельсы в глубь Бытия.
Вчера око Божье на себя направил: читал Нагорную проповедь на французском языке, сравнивал некоторые места и слова с немецким, английским и русским вариантами - и кое-что наблюл. Но мало: мой национальный взгляд таким тут мелочным оказывается. Главное-то здесь надмирность, восхождение к Превышшему наших мер, к Единому.
Вон сегодня за завтраком Юнусов, интересующийся всяким умом:
- А непорочное зачатие, - спросил, - как его толкуют?
Я сначала помялся: мол, много толкований. А потом:
- Это, конечно, - шок: шибает сознание прямо у входа в христианство, как вызов. Сумеешь преступить этот порог, камень преткновения рассудку - тогда сможешь вынестись в измерение, на уровень Сверхъестественного, высших идей, а не сумеешь - так и останешься приземленным и в мерках разумишка своего, со своим "хи-хи!" Да, это Сверхъестественного знак и дело.
- И первородный грех - тоже у входа в веру, - продолжил Юнусов. - Ведь то люди сотворялись Богом и были одной породы, а после этого стали - совсем другой…
- Это тоже вызывающая идея. Кстати, у иудеев нет догмата о первородном грехе - недавно узнал. А для христиан - это пружина развития: через самоотталкивание покаянием - и восхождение вперед и вверх. В иудаизме же - не надо развиваться человеку и преображаться, а - сохранять Завет и быть такими же как патриархи: Авраам, Исаак, Иаков и прочий Давид и Соломон - с их грехами, но живыми и полножизненными. Нужно хранить Завет - и плодиться и размножаться. Количественно. А не новое качество человека из себя произвести.
А именно на это нацелено христианство, Новый завет - и вот Нагорная проповедь: "Вам сказано… - а Я говорю вам…" - вот формула превосхождения земно-человеческих и логических мер - к логике парадокса. А высшие проблемы и идеи - религии - именно в логике парадоксальной выразимы. То-то в них чудо - на наш рассудительный взгляд и логос. "Да как же это можно? Это нелепо!" - автоматически тянет возразить на каждую заповедь Христа - поначалу. Но только приподымешь себя, превозможешь - и окажешься в выси разумения, как тебе сразу простор и полная внутри себя логичность одного к одному всего в учении Христа - открывается.
Юнусов с горечью предположил, что не поняв "первородного греха" и "непорочного зачатия", нечего и пытаться входить в понимание христианства.
- Почему? Там полно ясного и логического, и понятного сразу содержания и на бытово-житейском уровне сознания; и можно через это входить: притчи, рассказы, правила…