Если термин «Богиня-Мать» является общепринятым в науке, то «Бог Земли» (или «Бог Преисподней») как обозначение универсалии встречается сравнительно редко. Мы полагаем, что он незаслуженно обойден вниманием ученых, и, поскольку этот термин не является широко распространенным, нам следует дать определение Бога Земли прежде, чем переходить к анализу его образа.
Само его обозначение указывает на то, что перед нами владыка хтонических сил земли и преисподней, то есть того, что в трехчастной структуре мироздания связывается с понятием «нижний мир». Как хозяин нижнего мира Бог Земли обладает рядом черт, которые мы уже отмечали у Богини-Матери: он властен над силами смерти (а при амбивалентности – и жизни), а также над мудростью и магией. Отметим, что если Богиня-Мать воплощает жизнь и смерть относительно уравновешенно, то Бог Земли – это, в первую очередь, бог смерти; хотя в отдельных случаях он может выступать как владыка плодородия, хозяин (и даже даритель) неистощимых богатств – эти черты в его облике периферийны. Как владыка мертвых, Бог Земли в ряде мифологий трансформируется в загробного судию, становясь в таком случае воплощением справедливости; однако в своих архаичных формах Бог Земли выступает хаотичным, стихийным чудовищем, губящим безо всякой причины. Таким в ведической мифологии предстает Рудра, убийца и целитель, покровитель животных и охотник, обитающий на севере (гибельная сторона света в индийской культуре), бог, к которому обращаются отдельно от прочих богов, гнев и милость которого стихийны («Да будет так, о бурый, поражающий (воображение) бык, Что ты, о бог, не разгневаешься и не убьешь»). Хаотичность гнева и милости перешли от Рудры к наследнику его образа – индуистскому Шиве, ряд иконографических черт которого (и гневных ипостасей его супруги) оказал решающее влияние на образы буддийских божеств. Первой из этих черт является синетелость.
Нам уже приходилось писать о том, что синий цвет воплощает смерть: так, в исландских сагах человек, идущий совершить убийство или праведную месть, облачен в синее, синий плащ носят колдуньи, а также верховный скандинавский бог, владыка мертвых воинов Один. В отличие от черного, белого и красного – предельно амбивалентных цветов, символизирующих жизнь и смерть в пределах одной и той же культуры, – синий цвет практически повсеместно означает именно смерть. Для примера укажем на африканский обычай красить черепа предков, хранящиеся в доме, в синий цвет; индейцы доколумбовой Америки в аналогичных случаях инкрустировали черепа бирюзой. Скандинавская богиня смерти Хель – синетелая. У славян и соседних с ними финно-угров синий цвет носят вдовы. В западноевропейских сказках синий плащ или шляпа – атрибут волшебника, который при этом изображается стариком (единая мифологема: синий цвет – старость – магия; см. выше о Боге Земли как владыке мудрости–магии). Народные сонники утверждают, что увидеть во сне нечто синее – к беде. Крупнейшему исследователю мифологического мышления Л. Леви-Брюлю связь севера, синего цвета и смерти представлялась столь очевидной, что он не счел нужным ее доказывать.
Но вернемся к Шиве. Его эпитет «Нилагрива» – «Синешеий» – связан с мифом о том, что бог проглотил яд, грозящий сжечь вселенную, отчего его шея посинела, и когда придет срок уничтожить мир, Шива выпустит этот яд – как видим, в этом мифе синий цвет связан со смертью непосредственно. И Шиву, и гневные формы его супруги (особенно Кали) изображают синетелыми. Но для нас особенно интересно, что синего цвета и спутник Шивы – бык Нандин.
Итак, Синий Бык. Один из самых удивительных персонажей общеевразийской мифологии, заслуживающий, несомненно, отдельного исследования. В рамках данной статьи мы можем охарактеризовать его лишь кратко. Это зооморфная ипостась Бога Земли, воплощение преисподней. Алтайский миф о приведении Синего Быка в мир людей идентичен двенадцатому подвигу Геракла – приведению в мир людей Кербера. Чрезвычайно подробно образ Быка как ипостаси Бога Земли разработан А.Ф. Лосевым в его «Античной мифологии»; хотя Критский Бык не выглядит синим, он выходит из моря, то есть синий цвет в его мифологеме подразумевается. И алтайский Синий Бык, и Критский Бык – людоеды. С алтайским мифом чрезвычайно схож сюжет из финской «Калевалы», где лось Хийси (злого духа) причиняет людям те же беды, что и Синий бык; лось вообще может выступать как заменитель быка, а один из лосей назван в «Калевале» синим. На синих быках разъезжают боги и богатыри преисподней в эпосе тюркских и монгольских народов.
Вообще о быке как ипостаси Бога Земли написано много. Для нас особенно важно, что образ Синего Быка зафиксирован у неродственных народов Евразии. Это позволяет нам утверждать, что мифологема Синего Быка является, по крайней мере, евразийской универсалией и ее популярность в тибетской иконографии нельзя объяснять простым заимствованием из культа Шивы.
В тибетском искусстве обличье быка (точнее, его голову) имеют Яма и Ямантака, а также их многочисленные ипостаси. Эти два бога воплощают стадиально противоположные аспекты Бога Земли: Яма – стихийное уничтожение, Ямантака («Одолевший Яму») – справедливость и мудрость. Широко известны мифы о Яме: либо это был отшельник, который провел пятьдесят лет в медитации для достижения нирваны, а когда ему осталось медитировать лишь один час до цели, то в его пещеру вломились разбойники, неся с собой украденную тушу быка. Они решили убить аскета, чтобы он их не выдал, и, хотя тот умолял пощадить его, ибо ему остался лишь один час до ухода в нирвану, они отрубили ему голову. Тотчас он принял облик гневного божества, приставил бычью голову к своей шее, разорвал разбойников на части, выпил их кровь и, будучи не в силах унять свою ярость, принялся уничтожать жителей Тибета. Либо это был Ма Жан, министр тибетского царя Трисонг Дэцена, казненный им за приверженность к религии бон и сопротивление верховной власти. Истреблению людей, учиненному Ямой, положил предел бодхисаттва Манджушри, принявший для этого образ Ямантаки. На уровне религии иконография Ямантаки трактуется исключительно как символизирующая мудрость: идам и его праджня полностью обнажены (не считая многочисленных украшений) — это символ их свободы от иллюзий и заблуждений. Волосы Ямантаки стоят дыбом — это знак его просветленности. Другие аспекты образа Ямантаки нам разъяснены в толковании Цзонхавы: его девять голов соответствуют девяти разделам буддийского канона, его тридцать четыре руки вместе с его духом, речью и воплощенным телом соответствуют тридцати семи аспектам Просветления, два рога символизируют две истины (относительную и абсолютную), шестнадцать ног — шестнадцать аспектов концепции шуньи (пустоты). Теперь рассмотрим эти образы с точки зрения воплощения в них универсалий (быкоглавость и синий цвет в комментариях уже не нуждаются).
Яма. В его иконографии отражен заимствованный из Индии миф о первом человеке и его сестре, которая предлагала ему вступить в супружество, дабы породить человечество, но он отказался. Изображение Ямы с Ями – наиболее часто встречающаяся ипостась этого бога; для нас важно, что боги стоят на спине быка, совокупляющегося с женщиной (последние прописаны нередко с крайним натурализмом). С точки зрения универсалий эта композиция из четырех фигур прекрасно отражает дуализм Бога Земли: одновременное воплощение и бесплодия бога смерти, и плодородия. (Заметим, кстати, что перед нами элементы мифологемы критского Минотавра – человека с бычьей головой, родившегося у царицы Пасифаи от быка, посланного Посейдоном; совпадение мифов носит, разумеется, типологический характер.) Еще одним признаком власти быкоглавого бога над плодородием является постоянное изображение Ямы, Ямантаки и всех их ипостасей с обнаженным поднятым фаллосом; двуединство смертоносного и эротического начала чрезвычайно характерно для Бога Земли.
Вообще о «Минотаврах» в древнейшем искусстве написано чрезвычайно много. Отметим также, что изображения женщины, совокупляющейся с быком, известны еще с палеолита. Таким образом, иконография Ямы оказывается уходящей корнями в максимальную древность.
Другой иконографический сюжет, связанный с Ямой, – «Трое знатных братьев», три формы Ямы: Внешний (Защитник Учения), Внутренний (Личный) и Тайный. Образ Внешнего Ямы был описан нами выше; Внутренний Яма краснотел и изображается стоящим на быке, совокупляющимся с женщиной; он натягивает лук; Внутренний Яма определяет человеку его следующее перевоплощение. Тайный Яма также краснотел, стоит на быке, держит камень чинтамани и габалу; Тайный Яма связан с такими омрачениями разума, как гнев, зависть, невежество и т.д.
Мы не будем подробно останавливаться на мифологическом анализе этой триады, укажем лишь, что троичность вообще присуща Богу Земли и символически выражается, в частности, трезубцем, который в индуизме является атрибутом Шивы, а в буддизме – многих гневных божеств.
С Ямой сближен, но не совпадает центральноазиатский бог смерти Эрлик (тибетский Чойджал). Его изображение видим на сансарийн-хурде (символическом воплощении круга бытия), где этот быкоглавый царь преисподней восседает с зеркалом в руках, в котором отражаются все грехи и заслуги умершего. В добуддийских верованиях Эрлик – хаотично беспощадный бог, а в буддизме он получает титул «Номун Хан» (Владыка Закона) и становится воплощением мудрости и справедливости. Для нас интересен образ Эрлик-хана в мистерии цам, где быкоглавого бога смерти сопровождают быкоглавый и оленеглавый спутники. Роль Эрлик-хана в этой мистерии двойственна: с одной стороны, цам в целом символизирует победу над врагами веры, надо всем, что препятствует идти по пути Просветления, и все гневные божества, появляющиеся в ходе действа, угрожают именно вредоносным духам, а не людям; с другой стороны, существует поверье, что человека, случайно соприкоснувшегося с ламой, изображающимся Эрлик-хана, ждет смерть. Что касается спутников Эрлика, то они, с мифологической точки зрения, являются его алломорфами: Бог Земли бывает не только быко-, но и оленеглавым (таков, например, кельтский Кернунн; изображения оленеглавых людей известны со времен палеолита).
На уровне универсалий Ямантака – воплощение справедливого Бога Земли. Все релевантные признаки у него те же, что и у Ямы. Отметим одну иконографическую особенность: семь из девяти голов Ямантаки находятся на одном горизонтальном уровне и весь образ как бы растянут в ширину, а не устремлен вверх, что мы видели в иконографии Авалокитешвары. Эта «распластанность» образа вполне согласуется с тем, что идам воплощает мифологему Бога Земли – нижний мир противопоставлен верхнему в том числе как горизонталь вертикали.
Однако не все буддийские наследники образа Бога Земли синетелы; среди них встречаются и краснотелые.
Красный цвет имел культовое значение еще у неандертальцев, а со времен палеолита в красный цвет окрашивали покойников (заметим, что и современные гробы часто обиты алой материей). Индийский Яма (и одна из тибетских ипостасей этого бога) – краснотел. Как цвет крови красный связан и с жизнью, и со смертью одновременно; различные ипостаси Бога Земли имели эпитет «красный».
В тибетской иконографии основными краснотелыми божествами являются Джамсаран и Хаягрива. Первый из них – ассимилированный буддизмом монгольский бог войны, пожирающий легкие и сердце врага. Он – один из главных персонажей цама, его маска часто инкрустирована кораллами. Кроме одиночных образов этого дхармапалы, известны его изображения в окружении восьми краснотелых демонов; число восемь может быть соотнесено со сторонами света, власть над ними входит в мифологему Бога Земли. Более сложным предстает изображение Джамсарана во дворце, сделанном из человеческих костей, всё пространство картины заполнено краснотелыми демонами, терзающими грешников. В этом случае Джамсаран выступает непосредственно как бог смерти.
Хаягрива известен в двух основных ипостасях – идама и дхармапалы. В первом случае у него три антропоморфные головы и три лошадиные, он попирает ногами змей-нагов, во втором случае – одна антропоморфная голова и одна лошадиная; на его теле висят одна или две змеи. Все эти признаки связаны с мифологемой Бога Земли, из них мы не рассмотрели еще только змея. Но последний образ едва ли нуждается в конкретизации: пожалуй, нет такого народа, в мифологии которого владыка преисподней не имел бы черт змея.

Наш абрис универсалий в тибетской иконографии завершен. Мы специально ограничились лишь основными персонажами пантеона, хотя на стыке буддизма и народных верований можно найти подчас даже более яркие воплощения избранных нами мифологем (например, Белый Старец). Но наша цель была иной: не претендуя на всеохватность, показать, что символика центральноазиатского пантеона поддается одновременно толкованию и с религиозно-философской позиции (уровень синхронии), и с историко-мифологической (уровень диахронии), причем одно истолкование ни в коей мере не исключает другое, если не смешивать эти уровни.