.

 

НОВЫЕ СТИХИ

 Кольца Вселенной

 

В России средь глухих дорог,
Дремучих и стозевных,
Где б не был я – я был у ног –
Её – как пёс последний!

И вот – Святой земли порог –
Мной пройден запредельно,
Но я опять в цепях у ног –
Её – как раб галерный!

Я знаю – Бог, там где порог, –
Её – напевно – женский,
О, лишь бы быть у этих ног –
Колен – колец вселенских!

Ведь – на семи Москвы холмах –
Порог сей заповедный,
И – на моих слезах – столбах –

Солёных! Средиземных! –

На геркулесовых столбах –

Моей души бессмертной, –

Что – серым волком – мчит впотьмах –

К ногам царицы гневной ! –

Тамбовским волком, что мне друг, –
То серой сирой доле,
Кругами мчусь – Земли вокруг –
Лишь к ней, что на престоле! –

Весь закольцован – средь тревог, –
Дорог полувоенных, –
Ведь вечно мне лежать у ног –
Её – колец Вселенной!

 

Центротозавр, или динозавр которого нет.

 

Памяти Евгения Шварца, автора пьесы “Дракон”

Я слышу рёв его из будущей эпохи,
В песках прошедшего его не найден след,
Когда все судьбы бесконечно плохи,
Он – тучей грузною – появится на свет!

Захлебываясь, как потопом., воем,
Трёхпалый тучно вдавит в землю знак,
Когда Планета тонет средь разбоя,
Центротозавр в мозгах, что в теле рак!

Нам не убить в себе Центротозавра,

Что в душах, словно в омутах царит,

Из всех глубин уставясь в слово – Завтра, –

Он – Завтра – завтракать на завтрак пригласит, –

И съест затем , угрюмо и бездумно,
И послезавтра – не наступит никогда,
В его раскатах катит зов подспудно –
Ещё не ставшая – Бичём земли – орда!

Когда все судьбы бесконечно плохи,

И в снах песка его не найден след,

Я слышу рёв его из будущей эпохи,

В забвеньях каменных я вижу грозный свет!

 

***

 

Глаза террористки-смертницы.

Одетые в ночи покровы,
Как хищные птицы в наряд.
Восточные чёрные вдовы –
На чёрных насестах сидят, –

И смотрят, как мёртвые воды,
В глазах – отсвет войн вековых,
И статуя гордой Свободы –
На дно погружается в них, –

И Запад – себя разбазарив,
И Север – что – викингом – сплыл, –
Восток – средь пылающих зарев,
Рубины Кремля опалил, –

И старой Европы седины,
Что вышла в тираж – как кино –
Немое – и Лувра картины –
Идут с нею —немо – на дно, –

Расширенных глаз террористки,
Втянувших – как мёртвая зыбь,
И – Мёртвого моря – брег низкий,
И зыбкость заснеженных изб!

О, Господи, как же нам “трупно” –
Стоять у восточных границ, –
Дженина * джихадовы ** трубы –
Дымят из разверстых глазниц!

И всё – таки тянет неверных –
Какой – то смертельный магнит, –
Востока разверстая бездна,
Как всякая бездна манит!

 

*Дженин – один из центров терроризма. ** Джихад – священная война.

 

Волость снега

 

Мне в душу с самого утра –
Почтовый ящик зрит,
И, словно чёрная дыра,
В глаза мои глядит!

Который день меня маня,
Как прорубь чернотой,
Я загреметь в него, звеня, –
Хочу! А он – пустой!

Уж лучше плотский снег и мрак,
Чем этот лунный вид,
Я пячусь от него, как рак,
В песок глухих обид!

И – лучше душу на убой.
Как лошадь в битвы дым,
Чем – в этот гробовой покой –
Пред ящиком пустым!

Какая полая пора,
И – полое родство,
О, – лучше чернота двора.
Чем вовсе ничего!

И – лучше в ступе истолочь –
Песчаное житъё, –
И волость снега проволочь –
За волосы её!

И волость снега приволочь,
Как тело полонянки,
И завести на – жизни ночь –
“Прощание славянки”!

 

В сберкассе, или под знаком Близнецов

 

Моему там поверили слову,
Расписался на бланке поэт –
За безграмотную Петрову –
Бабку Анну – которой сто лет!

Предо мною была не старуха,
Сквозь морщины сквозила страна:
Предо мною стояла – разруха,
Предо мною стояла – война!

И – подобно всему народу,
На своём вновь тащила горбу –
И распутную нашу свободу,
И беспутную нашу судьбу!

Проступила такая основа,
Где душа неотлична от тела, –
Неподдельное дело от слова.
Неподдельное слово от дела!

Из под век грозового Покрова –
Проглянул двуединно мой год,
Словно ждал сокровенного слова, –
За безмолвный, как поле, народ!

 

Пятна Свободы

 

Моё застойное дыханье,
Вобравшее в себя застой, –
Отравленное мирозданье –
Которое ношу с собой ! –

Ношу в себе все эти годы,
Как желтую звезду беды,
Как труп отравленной Свободы, Что мёртвой напилась воды!

И – задыхаясь в муках, в корчах, –
Бессильная пред силой зла,
Свободно, словно Януш Корчак,*
Себя в газовню увела!

Я задыхаюсь вместе с нею.
Который год уже подряд,
Вдыхая, как в печах евреи,
В себя – Свободы – трупный яд!

И мне не сделать шаг попятный,
Я – корчусь в собственной золе,
И – трупные Свободы пятна –
По всей расходятся земле!

 

*Януш Корчак – польский писатель и педагог добровольно пошедший в газовую камеру, чтобы не покидать своих воспитанников

 

Тулупный мрак

 

Словно алые волчий флаги –
По горящим снегам разметав,
Загонял нас в глухие овраги –
Красный мрак распрекрасных держав!

Крови рдяные взбитые пенки –
Разболтав по широкой волне, –
В потаённом кремлёвском застенке,
И – в Великой китайской стене, –

Нашу душу живую месили,
Превращая в труху и муку,
Я – на кипени белой России –
Издыхал, словно кит на боку!

/• Только душ наших пленную руду,

Что урана слепую руду,

Из темничного мрака добуду,

И слезами омою в бреду!

И кровавую липкую пену,
Будто ржавую накипь души,
Я – в сиянье Сиона одену,
Синь фиалок пустив на пошив, –

Словно тёмные грешные деньги –
Отмывая с разбойной души, –
Чтоб кровавые блудные Стеньки –
Не таились в её же глуши!

Ведь из красного мрака тулупа –
Вылез, кажется, я навсегда,
И обмыл, как синюшные трупы,
Все былые лихие года!

 

На берегу Иордана

 

Выполз из пряди волнистых волос –
Речки славянской Непрядвы,
Средь переливчатой зелени лоз –
Праздничный, пышный, нарядный, –

Обыкновенный пятнистый тритон –
В пурпурно – жёлтом мерцаньи,
Словно стареющий царь Соломон –
В брачном своём одеяньи!

Вылез из пряди Непрядвы – реки,
И ,словно хан , над рекою,
Вдруг – по-татарски сощурил зрачки,
Грезя о чём – то с тоскою!

Так же и я над Непрядвой рекой,
Грезя о чём-то туманном,
Сиживал с той же восточной тоской,
Видя Сион свой желанный!

Более мне не сидеть у реки,
Смыт я другою рекою,
И не касаться волнистой руки,
Взят я другою рукою!

Ведь – проиграв как сраженье тот край,
И – отступив сатанея, –
Я от Непрядвы бежал, как Мамай,
В бегстве всё боле желтея!

Что же – застыв над восточной рекой,
Давней своей колыбелью, –
Переполняюсь степною тоской,
И ,как ямщик, холодею!

 

Пожар над пустыней

 

Уже написан Вертер.

Пастернак.

Несостоявшемуся году –
Не принесу благую весть,
Я – что оплакивал Свободу –
Не состоявшуюся здесь!

Не выигравшую в этой жизни,
А – прогоревшую дотла,
В несостоявшейся Отчизне,
Что – до пустыни довела, –

Где обернулась скупкой смертной –
Вся опостылевшая близь,
И я оплакал, словно Вертер,
Несостоявшуюся жизнь!

Как Вертер – тот что не написан,
Что даже жить не начинал,
А – был лишь на финалы призван –
Своих не сбывшихся начал! –

Чей опалён до почерненья –
Песчаной бурею – висок,
Не сбывшийся, как поколенье,
Ушедшее со мной в песок!...

Хамсина рыжее круженье – *
Меня желтит, вгоняя в жар,
И я горю над поколеньем,
Как над пустынею пожар!

 

*Хамсин – жаркий ветер пустыни.

 

Жёлтая каша

 

Меня шатали и валили,
И, завалив, вовсю месили –
Ветра – Руси! Я – был не свой!
Затем на – Ближний – опустили –
Восток – с больною головой!

Я – средь него – один остался,

И было мне ни дочего...

Я с ним – быть может – не смешался,

Но опустился до него!

И стал всё более податлив,
И расплывался, словно блин,
Я был атлантливо талантлив,
Но растопил меня хамсин! *

Я утопаю в жёлтой каше,
Густой и приторной как мёд,
И всё же мне совсем не страшен, –
Восточной лени вялый гнёт!

Куда ни глянь – везде он ближний,
Нет, – я поднялся до него,
И знаю – что я здесь не лишний,
Хоть и не знаю для чего! ?

Но для чего – то ему нужен,
Как ирреальнейший балласт,
В упор меня не обнаружив,
Меня мой – Ближний – не отдаст!

За ним, как за стеной Китая,
Я окопался – глядя в даль,
И он меня – не замечая,
Несёт на шее, как медаль!

Несёт – как крест! Как – магендовид!
Ведь у него я не один,
И оплываю – всем угоден, –
Словно блаженный мандарин!

* Хамсин – горячий ветер пустыни.

 

Средь треснувшей толщи

 

“Бешеная свинья” – атакующее построение немецких псов – рыцарей”.

 

Гуляет гармонь в ковылях по старинке,
И шалые зенки горят,
Но — серые волки из серой глубинки –
Кругами шальными кружат!

И сплыли, как струги, старинные други,
Но – сально блестят холуи,
И мы воротились на серые круги,
На серные круги свои!

Рыдает пространство, как белая Мати,
И время седое в плену,
Орда на Ордынке, арба на Арбате,
Псы – рыцари – клином – в Клину, –

“Свиньёй” протаранив пространство и время,
И рылом разрезавши Русь, –
Что снова, как “Слово”, с затменьями всеми,
В которых петлять не берусь ! –

Но в безднах её до сих пор утопая,
Всей воле моей вопреки, –
Душа моя там в “самоволке” блуждает,
И стонет у льдистой реки! –

И стынет она , как солдат – “самовольщик”,

Забредший в чужое кино, –

Где тонет средь льда разом треснувшей мощи,

И тащит тевтона на дно

А может – то я среди треснувшей толщи –
Сознанья – утоп и давно...

 

русскоязычная
литература
Израиля