Леонид Колганов.

  .

 
 
 
НОВЫЕ СТИХИ
 Кольца Вселенной
 
В России средь глухих дорог,
Дремучих и стозевных,
Где б не был я – я был у ног –
Её – как пёс последний!
И вот – Святой земли порог –
Мной пройден запредельно,
Но я опять в цепях у ног –
Её – как раб галерный!
Я знаю – Бог, там где порог, –
Её – напевно – женский,
О, лишь бы быть у этих ног –
Колен – колец вселенских!
Ведь – на семи Москвы холмах –
Порог сей заповедный,
И – на моих слезах – столбах –
Солёных! Средиземных! –
На геркулесовых столбах –
Моей души бессмертной, –
Что – серым волком – мчит впотьмах –
К ногам царицы гневной ! –
Тамбовским волком, что мне друг, –
То серой сирой доле,
Кругами мчусь – Земли вокруг –
Лишь к ней, что на престоле! –
Весь закольцован – средь тревог, –
Дорог полувоенных, –
Ведь вечно мне лежать у ног –
Её – колец Вселенной!
 
Центротозавр, или динозавр которого нет.
 
Памяти Евгения Шварца, автора пьесы “Дракон”
Я слышу рёв его из будущей эпохи,
В песках прошедшего его не найден след,
Когда все судьбы бесконечно плохи,
Он – тучей грузною – появится на свет!
Захлебываясь, как потопом., воем,
Трёхпалый тучно вдавит в землю знак,
Когда Планета тонет средь разбоя,
Центротозавр в мозгах, что в теле рак!
Нам не убить в себе Центротозавра,
Что в душах, словно в омутах царит,
Из всех глубин уставясь в слово – Завтра, –
Он – Завтра – завтракать на завтрак пригласит, –
И съест затем , угрюмо и бездумно,
И послезавтра – не наступит никогда,
В его раскатах катит зов подспудно –
Ещё не ставшая – Бичём земли – орда!
Когда все судьбы бесконечно плохи,
И в снах песка его не найден след,
Я слышу рёв его из будущей эпохи,
В забвеньях каменных я вижу грозный свет!
 
***
 
Глаза террористки-смертницы.
Одетые в ночи покровы,
Как хищные птицы в наряд.
Восточные чёрные вдовы –
На чёрных насестах сидят, –
И смотрят, как мёртвые воды,
В глазах – отсвет войн вековых,
И статуя гордой Свободы –
На дно погружается в них, –
И Запад – себя разбазарив,
И Север – что – викингом – сплыл, –
Восток – средь пылающих зарев,
Рубины Кремля опалил, –
И старой Европы седины,
Что вышла в тираж – как кино –
Немое – и Лувра картины –
Идут с нею —немо – на дно, –
Расширенных глаз террористки,
Втянувших – как мёртвая зыбь,
И – Мёртвого моря – брег низкий,
И зыбкость заснеженных изб!
О, Господи, как же нам “трупно” –
Стоять у восточных границ, –
Дженина * джихадовы ** трубы –
Дымят из разверстых глазниц!
И всё – таки тянет неверных –
Какой – то смертельный магнит, –
Востока разверстая бездна,
Как всякая бездна манит!
 
*Дженин – один из центров терроризма. ** Джихад – священная война.
 
Волость снега
 
Мне в душу с самого утра –
Почтовый ящик зрит,
И, словно чёрная дыра,
В глаза мои глядит!
Который день меня маня,
Как прорубь чернотой,
Я загреметь в него, звеня, –
Хочу! А он – пустой!
Уж лучше плотский снег и мрак,
Чем этот лунный вид,
Я пячусь от него, как рак,
В песок глухих обид!
И – лучше душу на убой.
Как лошадь в битвы дым,
Чем – в этот гробовой покой –
Пред ящиком пустым!
Какая полая пора,
И – полое родство,
О, – лучше чернота двора.
Чем вовсе ничего!
И – лучше в ступе истолочь –
Песчаное житъё, –
И волость снега проволочь –
За волосы её!
И волость снега приволочь,
Как тело полонянки,
И завести на – жизни ночь –
“Прощание славянки”!
 
В сберкассе, или под знаком Близнецов
 
Моему там поверили слову,
Расписался на бланке поэт –
За безграмотную Петрову –
Бабку Анну – которой сто лет!
Предо мною была не старуха,
Сквозь морщины сквозила страна:
Предо мною стояла – разруха,
Предо мною стояла – война!
И – подобно всему народу,
На своём вновь тащила горбу –
И распутную нашу свободу,
И беспутную нашу судьбу!
Проступила такая основа,
Где душа неотлична от тела, –
Неподдельное дело от слова.
Неподдельное слово от дела!
Из под век грозового Покрова –
Проглянул двуединно мой год,
Словно ждал сокровенного слова, –
За безмолвный, как поле, народ!
 
Пятна Свободы
 
Моё застойное дыханье,
Вобравшее в себя застой, –
Отравленное мирозданье –
Которое ношу с собой ! –
Ношу в себе все эти годы,
Как желтую звезду беды,
Как труп отравленной Свободы, Что мёртвой напилась воды!
И – задыхаясь в муках, в корчах, –
Бессильная пред силой зла,
Свободно, словно Януш Корчак,*
Себя в газовню увела!
Я задыхаюсь вместе с нею.
Который год уже подряд,
Вдыхая, как в печах евреи,
В себя – Свободы – трупный яд!
И мне не сделать шаг попятный,
Я – корчусь в собственной золе,
И – трупные Свободы пятна –
По всей расходятся земле!
 
*Януш Корчак – польский писатель и педагог добровольно пошедший в газовую камеру, чтобы не покидать своих воспитанников
 
Тулупный мрак
 
Словно алые волчий флаги –
По горящим снегам разметав,
Загонял нас в глухие овраги –
Красный мрак распрекрасных держав!
Крови рдяные взбитые пенки –
Разболтав по широкой волне, –
В потаённом кремлёвском застенке,
И – в Великой китайской стене, –
Нашу душу живую месили,
Превращая в труху и муку,
Я – на кипени белой России –
Издыхал, словно кит на боку!
/• Только душ наших пленную руду,
Что урана слепую руду,
Из темничного мрака добуду,
И слезами омою в бреду!
И кровавую липкую пену,
Будто ржавую накипь души,
Я – в сиянье Сиона одену,
Синь фиалок пустив на пошив, –
Словно тёмные грешные деньги –
Отмывая с разбойной души, –
Чтоб кровавые блудные Стеньки –
Не таились в её же глуши!
Ведь из красного мрака тулупа –
Вылез, кажется, я навсегда,
И обмыл, как синюшные трупы,
Все былые лихие года!
 
На берегу Иордана
 
Выполз из пряди волнистых волос –
Речки славянской Непрядвы,
Средь переливчатой зелени лоз –
Праздничный, пышный, нарядный, –
Обыкновенный пятнистый тритон –
В пурпурно – жёлтом мерцаньи,
Словно стареющий царь Соломон –
В брачном своём одеяньи!
Вылез из пряди Непрядвы – реки,
И ,словно хан , над рекою,
Вдруг – по-татарски сощурил зрачки,
Грезя о чём – то с тоскою!
Так же и я над Непрядвой рекой,
Грезя о чём-то туманном,
Сиживал с той же восточной тоской,
Видя Сион свой желанный!
Более мне не сидеть у реки,
Смыт я другою рекою,
И не касаться волнистой руки,
Взят я другою рукою!
Ведь – проиграв как сраженье тот край,
И – отступив сатанея, –
Я от Непрядвы бежал, как Мамай,
В бегстве всё боле желтея!
Что же – застыв над восточной рекой,
Давней своей колыбелью, –
Переполняюсь степною тоской,
И ,как ямщик, холодею!
 
Пожар над пустыней
 
Уже написан Вертер.
Пастернак.
Несостоявшемуся году –
Не принесу благую весть,
Я – что оплакивал Свободу –
Не состоявшуюся здесь!
Не выигравшую в этой жизни,
А – прогоревшую дотла,
В несостоявшейся Отчизне,
Что – до пустыни довела, –
Где обернулась скупкой смертной –
Вся опостылевшая близь,
И я оплакал, словно Вертер,
Несостоявшуюся жизнь!
Как Вертер – тот что не написан,
Что даже жить не начинал,
А – был лишь на финалы призван –
Своих не сбывшихся начал! –
Чей опалён до почерненья –
Песчаной бурею – висок,
Не сбывшийся, как поколенье,
Ушедшее со мной в песок!...
Хамсина рыжее круженье – *
Меня желтит, вгоняя в жар,
И я горю над поколеньем,
Как над пустынею пожар!
 
*Хамсин – жаркий ветер пустыни.
 
Жёлтая каша
 
Меня шатали и валили,
И, завалив, вовсю месили –
Ветра – Руси! Я – был не свой!
Затем на – Ближний – опустили –
Восток – с больною головой!
Я – средь него – один остался,
И было мне ни дочего...
Я с ним – быть может – не смешался,
Но опустился до него!
И стал всё более податлив,
И расплывался, словно блин,
Я был атлантливо талантлив,
Но растопил меня хамсин! *
Я утопаю в жёлтой каше,
Густой и приторной как мёд,
И всё же мне совсем не страшен, –
Восточной лени вялый гнёт!
Куда ни глянь – везде он ближний,
Нет, – я поднялся до него,
И знаю – что я здесь не лишний,
Хоть и не знаю для чего! ?
Но для чего – то ему нужен,
Как ирреальнейший балласт,
В упор меня не обнаружив,
Меня мой – Ближний – не отдаст!
За ним, как за стеной Китая,
Я окопался – глядя в даль,
И он меня – не замечая,
Несёт на шее, как медаль!
Несёт – как крест! Как – магендовид!
Ведь у него я не один,
И оплываю – всем угоден, –
Словно блаженный мандарин!
* Хамсин – горячий ветер пустыни.
 
Средь треснувшей толщи
 
“Бешеная свинья” – атакующее построение немецких псов – рыцарей”.
 
Гуляет гармонь в ковылях по старинке,
И шалые зенки горят,
Но — серые волки из серой глубинки –
Кругами шальными кружат!
И сплыли, как струги, старинные други,
Но – сально блестят холуи,
И мы воротились на серые круги,
На серные круги свои!
Рыдает пространство, как белая Мати,
И время седое в плену,
Орда на Ордынке, арба на Арбате,
Псы – рыцари – клином – в Клину, –
“Свиньёй” протаранив пространство и время,
И рылом разрезавши Русь, –
Что снова, как “Слово”, с затменьями всеми,
В которых петлять не берусь ! –
Но в безднах её до сих пор утопая,
Всей воле моей вопреки, –
Душа моя там в “самоволке” блуждает,
И стонет у льдистой реки! –
И стынет она , как солдат – “самовольщик”,
Забредший в чужое кино, –
Где тонет средь льда разом треснувшей мощи,
И тащит тевтона на дно
А может – то я среди треснувшей толщи –
Сознанья – утоп и давно...