Флекс-движение (ФД)

Флекс, прежде всего, это легенда. Флекс - движение: движение руки, движение
мысли, движение глаз, движение поколений флексистов во времени.
Часть 1: весна флекса. Первые флексисты. Теория флекса и современность.
Весной 1975-го года, в начале апреля, Владимиру Владимировичу Котову снился
сон, в самом конце которого звучала фраза из незнакомых слов, среди которых
самым красивым - и потому запомнившимся - было то ли прилагательное, то ли
глагол, корнем которого было сочетание букв "ф л е к с". Таким образом,
Котов, пробудившись, пробудил к жизни новый стиль графики и соответствующую
ему философию плюс сообщество людей и ещё, наверное, самый стиль жизни этих
людей - названием всему этому послужило приснившееся слово "флекс".
Первоначальной формой существования Флекса, в дальнейшем ставшей
единственной и канонической, были "высокие" и другие общие тетради -
флекс-сборники (ФС). Содержанием этих сборников, помимо основного -
флекс-графики, становится переписка самих флексистов. Флекс-сборник по
устройству являтся прототипом сетевых чатов. Причём: многие, берущие в руки
флекс-сборник, зрители тотчас становились авторами, высказываясь по поводу
написанного - вписываясь. Флекс-движение (ФД) вовлекало в свои ряды всё
больше молодых участников - с каждым новым сборником, а они (ФС), поначалу,
появлялись по-нескольку за один месяц. Среди первых флексистов, кроме
Котова, следует упомянуть в первую очередь А. Я. Сергеева (псевдоним).
Согласно легенде, Котов - отец Флекса, Сергеев же - мать. Первые сборники, в
основном, содержат их переписку, к которой постепенно добавляются голоса
других флексистов. Внешне эти сборники напоминают детские альбомы для
рисования, однако внутри - совсем недетское содержание. Котов очень серьёзно
относится к полученному им во сне подарку, хотя при чтении ранних ФС это
заметно не сразу: так как флексизм заполнил существовавшую в конце
семидесятых нишу культурной недовысказанности и художественной глухонемоты -
флекс-текст в пику соцреализму звучит максимально юмористично и сюрно. Рост
тогдашней популярности писателей-сатириков - следствие возросшей в
общественном сознании потребности несерьёзного и критического взгляда на
застойную действительность: то, что придавливает своей серьёзностью и
безысходностью - снимается смехом, высказывается как анекдот. Эмоциональная
почва флекс-прессы и флекс-графики - протест против доведённого до
шаблонности реализма форм и рациональности содержания. То, что Рене Генон
назвал кризисом, анализируя развитие западной цивилизации, для флексизма
локализовалось в реалиях позднего "развитого" социализма. Стиль переписки
первых флексистов искрится юмором, юношеским нонконформистским сарказмом над
лозунговой действительностью и доходящим до кровавого криминала сюром. Но
всё это происходит в направлении позитивного флекс-messeg'а, очень глубоко
прочувствованного Котовым. Вот начало четвёртого ФС, примерно датируемого
июлем 1975-го: " Слушайте! Флекс никогда не станет жертвой амёбы
потребительства, вируса текстиля, инфузории декоратизма и спирохеты
мыкулизма! Прмышленность всегда будет применять лишь стандартный орнамент.
флекс каким бы он ни был, есть бунт великой закорючки против стандартизма.
Одинаковые люди с одинаковой моралью, мыслью и т.д. - т.е. основа, мясо
нынешней цивилизации никогда не осилят флекса! Флекс нестандартен,
ненормален. За повышение нормативов ненормальности!" ( В.В. Котов ). А вот
как начинается второй ФС (май 1975): "Здравствуйте, дорогие читатели!
Доброго здоровья вам, любители флекс-арта! Богатейших галлюцинаций вам всем,
дорогие товарищи!" (В.В. Котов).
В первых сборниках Котов пишет иногда под псевдонимом Сувичара. Авторами
этих ФС, помимо Котова и Сергеева, становятся Чарвакари, впоследствии рано
умерший от рака и Евгений Аргунов. Флекс как реальный андерграунд и
оппозиция западноевропейскому рационализму, естесственно, впитал в себя
восточные оттенки мировоззрения: терминология флексизма заимствует множество
представлений дзен-буддизма. С другой стороны, словарь флекса вобрал в себя
много психологических понятий - в основном связанных с психологией
восприятия и бессознательным (конкретно - гештальтпсихология и
неопсихоанализ). Вот что пишет Котов там же, во 2-м ФС: "Я уже писал о связи
флекс-арта с дзен-буддизмом. Напомню основную идею той статьи: Флекс
создаётся и рассматривается без участия разума, бессознательно,
интуитивно-чувственно. Следовательно, в процессе творчества и в процессе
разглядывания флекса достигается частичное безмыслие (дзадзен), при котором
пробуждается интуиция и постигается внутренняя сила, движущая личностью.
(кандидат флексологических наук В.В. Сувичара)".
Конечно, исходный флексистский "воинствующий иррационализм" по-своему
наивен: не следует забывать об упоминавшейся выше оппозиционной природе
этого мировоззрения, оно формировалось из всех подручных средств, но
основным из них всегда была флекс-графика. Сергеев дал самое простое
определение флексизма: "пропуском во ФС является рисование флексов".
Часть 2: флекс-движение набирает силу. флексизм и московский андерграунд
70-80-х. Первым очаровывающим моментом, связанным со словом "флекс",
является таинственно- красноречивая графика. Графический флекс-стиль взялся,
вроде бы, ниоткуда: телефонные закорючки, лекционные почеркушки... Но в
культурно-временном пространстве не бывает ничего случайного: очевидно, что
почва для появления в России конца ХХ века новейшего напраления
беспредметной графики была подготовлена мастерами русского же Авангарда в
начале этого же самого века. Хотя Котов и не любит слово "авангард" ( у него
оно ассоциируется с подростковой нечистоплотностью и прыщавым эпатажем ),
Кандинского он уважает - особенно потому, что тот предсказывал появление
беспредметного графического языка.
Действительно, флекс - "языковат". Но первоначальные попытки сформировать на
базе единичных флексистских пиктограм азбуку эмоциональных состояний не
систематизировались. Здесь важно то, что самый порыв и даже конкретный
личностный смысл "зафлексовываемой" ситуации часто-таки является вполне
однозначно воспринимаемым, но он не становится основой для трансляции опыта
другого флексиста.
То, что в каждой отдельной флексеме есть что-то от жеста было довольно рано
замечено флексистами. Флексистка Бр. О. ( Братец Олежка ) ещё в конце
семидесятых выдумала теорию, будто каждый флексоид (флексема) - это
человечек.
На первый взгляд - это контра. Ежели флекс беспредметен, то какие тут, к
чёрту, могут быть человечки? Однако не так уж наивно это сравнение. Язык
"отвлечённых форм" в виде сочетаний геометрически правильных фигур вполне
исчерпал себя уже у Малевича. Супрематизм требовал перехода к идеальному
плану, воображаемым объектам. Картины Малевича служили лишь подсказкой
новому видению: ценность его картин сводится не к сумме материально
зафиксированных авторских движений красящей кисти ( зачастую достаточно
неточных и небрежных ), а к определённой последовательности возникновения
концептов восприятия. Период "Чёрного квадрата" сменяется "Супрематизмом
духа" и "Белым квадратом" - дематериализацией категории прекрасного. В конце
концов, Казимир Малевич требует отбросить растрёпанную кисть ради
отточенности пера и текстуально творить концепты. Таким образом, путь
"отвлечённости" был пройден до конца. Говоря о Флексе, мы скорее будем
использовать словосочетание "внимательность форм ". В свою очередь, флексизм
отказывается и от той доли условности, которую в беспредметику привносит
плакатный геометризм - никакой правильности, прямоугольно-округлости в
случае одной флексемы или их сочетания не должно быть - таков канон, который
утвердился лишь с годами. Флексизм отменяет гештальтистский "закон хорошей
формы": вовсю ведётся борьба с ним как с базисной стереотипизацией
восприятия. ( Видеть повсюду правильные фигуры, складывающиеся из случайных
точек треугольники-квадраты - это ли не обречённость современного
перципиента? )
Использование какой-либо конвенциональной атрибутики - символов, силуэтов,
знаков, правильных контуров и линий флексизмом отрицается. Флекс ближе всего
стоит к школе абстрактного экспрессионизма Кандинского (и к французской
школе) - с той важной поправкой, что ортодоксальный флекс-график отрицает
разноцветность, штриховку и мазки: чётко очерченное и сплошь закрашенное
пятно на максимально контрастном фоне - вот как должна выглядеть отдельно
взятая флексема / флексоид.
Флекс по праву может считаться натуральным абстракционизмом: ни Котов, ни
Сергеев к моменту зарождения ФД не имели специального образования в
художественной области. Одно предание гласит, что они учились в одной школе
на проспекте Вернадского, другое - что они познакомились в психушке, когда
косили от армии. Так или иначе, эти молодые люди не очень сильно были
озабочены созданием эстетической идеологии, их больше занимал флекс-
процесс: переписка, графика... Они очень серьёзно относились к приснившемуся
дару - слово "флекс" писали на всех доступных поверхностях, даже на
резиновых поручнях эскалатора где- нибудь на Ленинских горах. Флекс проникал
в разные сферы тогдашней жизни молодых советских граждан: ФС-ки стали
коллективной забавой общежитий и связующим звеном семейной дружбы.
Итак, внимательность форм. Если приглядеться к отдельному участку
какого-либо флекса, то можно заметить влияние со-расположенности флексем
друг на друга, их своеобразную взаимную обусловленность, проще говоря -
взаимоотношения форм. Конечно, никаких пляшущих человечков во флексе не
может быть использовано, но жест - главная подсказка в данном случае, чтобы
понять теорию Бр. О..
Постепенно, с наступлением 80-х, жанр ФС стал достоянием той части молодого
(духом) населения Москвы, которая, благо застойный строй позволял-оплачивал,
вела образ жизни свободных художников: вечных студентов и аспирантов
( плюс - даже научных сотрудников). Несмотря на кажущуюся близость к
тогдашней богеме, флексизм не становился в позу бульдозерщиков, не
бравировал своей (глубинной) оппозиционностью.
Флексизм, несмотря на свой андерграундный дух, является продуктом того
свободного времени, что возникало внутри общественного времени жизни того
самого, с десятилетиями всё основательнее удаляющегося от пролетарских
корней, простого советского человека. С другой стороны, флексизм не
выпячивала какая-либо разновидность (усугубившейся с диссидентством)
интеллигентизма и рафинированности. К примеру: ни Котов, ни Сергеев
университетов не кончали - и по нашим данным вообще не имеют какого-либо
наукообразного высшего образования . Котов по образованию фармацевт,
Сергеев, уже будучи флексистом, пошёл учиться сначала на краснодеревщика
вместе с Бельским), а потом и вовсе - на художника.
В силу того, что большая часть ФС-ков того периода утрачена (вне пределов
знакомо- досигаемости) мы не можем судить о всей широте размаха ФД в ту
пору. Переписка во ФС-ках ведётся на любые темы: будучи по природе
самиздатом, флекс-пресс не боится цензуры, сюрно хохмит о современности,
вспоминает буржуазных философов (вклеивая даже фрагменты их текстов и
портреты, найденные в мусорных ящиках журфака МГУ), но главное - обсуждает
свою собственную судьбу в сложившейся ситуации, чему систематически
способствует Котов. Не смотря на то, что , согласно бесконечным рапортам
Котова о кончине/начале очередного периода, ФД перманентно находилось в
"бессмертном" ( ни туды - ни сюды) состоянии, каждый новый сборник привлекал
новых авторов, среди которых ( как узнавалось позже ) отыскиваются
талантливые журналисты, писатели, философы и художники. Сергеев принадлежит
к последним: год за годом он совершенствовал свою технику, а после
полученного им образования и вовсе решил поставить флексизм на
профессиональную ногу. Уже упоминавшийся выше флексист 1-го поколения
Бельский также оказался профессиональным художником- абстракционистом: им
была разработана технология проецирования флекс-слайдов на ватман и
расцвечивания внутренностей обведённых там контуров. Полученные таким
образом абстрактные полотна неплохо продавались. Единственно верным традиции
флекссборничества оставался Котов: он не поддавался на коммерческие уговоры
Сергеева, в которых фигурировала кругло-зелёненькая сумма, вследствие чего,
уже в районе 90-х произошла историческая ссора и последовавший за ней развод
папы и мамы.