Вот и теперь. Влюбился в Аполлона Григорьева и весь им пере-
полнен. А вы, любимые, ну как вы без него? Я должен вам его
представить, а значит, надо звать в роман. Но вот беда — роман-
то исторический, и нет, хоть плачь, нет указаний, что Григорьев
с Алексеем Константиновичем встречались. Обратных свидетельств,
конечно, тоже нет, и как же хочется их познакомить...

И я решаюсь. Будь что будет.

ЦЫГАНСКАЯ ВЕНГЕРКА

За день до отбытия из Москвы Толстой получил записку от Апол-
лона Григорьева с приглашением посетить его нынче же вечером,
но не дома (здесь следовало извинение), а в трактире Зайцева на
углу Тверской и Университетского переулка. Приглашение было
до некоторой степени странным, несмотря на присутствие в нем из-
винения, но Толстой, зная уже, что Аполлон Григорьев — само-
бытник, в указанное место явился, правда, с некоторым опозданием.

Дверь отворилась, и трактирный туман, наполненный гулом и
рокотом, сразу окутал Толстого. Было тесно, темно, жарко, сыро
и пьяно. Трактир гудел и колыхался, как море в ненастную пого-
ду. Над вспученой пенной стихией всплывали безумные лица, ис-
каженные близостью гибели, мелькали, хватали воздух корявые
руки тонущих, раздавались мольбы о спасении, стоны, угрозы, —
и над этой клокочущей бездной хищными белыми птицами проле-
тали стремительно там и здесь половые, рвали свою добычу.

Впрочем, это был обыкновенный, и даже приличный трактир.
Не Тестов, но все же — приличный. Два половых подскочили к
Толстому сразу, еще в дверях, но их тут же оттер человек с умной
масляной рожей, в галстуке и каком-то подобии фрака.

— Мосьё Зайцев, держатель сего заведения-с! — представился
масляный, и голубые горохи его галстука посыпались в глаза Тол-
стого. — Прикажете кабинет-с?

Алексей Константинович нарочно не надел мундира, а в парти-
кулярном его платье не было, казалось, ничего особенного, но
масляный мосьё был не лыком шит и сразу углядел персону.

Толстой отворотился от голубых Горохов.

— Меня здесь ждут. Ммм... господин Григорьев.

— Аполлон Александрович? Как же-с!
Мосьё подлил в себя масла и сиял теперь нестерпимо, так же,
как голубой его галстук

— Пожалуйте сюда!

Мосьё обтек Толстого со всех сторон, как речка остров, и вел
его стремительно и нежно, сам находясь все время впереди, ука-
зывая путь и путь Толстому очищая, и в то же время непостижи-
мым образом оставаясь почтительно сзади.

За дверью была еще одна тяжелая портьера, скрадывающая звук.
Мосьё все это растворил, раздернул, а сам пропал, исчез вместе с
галстуком и голубым горохом.

Комната оказалась невелика и довольно темна. Стены, обитые
темной тканью, два небольших дивана стояли у непокрытого сто-
ла, и был еще, тоже темный, буфет. Горели две свечи на столе и
одна на буфете. На диване лежала гитара.

Аполлон Григорьев сидел в углу дивана, отстранясь как бы на-
рочно от стола. Он медленно, додумывая что-то, поднялся на-
встречу Толстому.

— Ага, Толстой! Ну, здравствуй, боярин!

— Здравствуйте и вы. Как величать прикажете?

— Зовите скоморохом... Или лучше трактирным ярыгой!
чем, я Аполлон...