- Мы
с соседом сидели на лавочке у
подъезда и болтали о вечном. И тут в
наш двор зашел странный мужик –
высокий, в джинсах и куртке, седая
борода, на ногах кроссовки, а на
спине рюкзак. Он направился к нам,
счастливо улыбаясь.
- — Милостивые
государи, — сказал он, будто пробуя
эти слова на вкус, — вы не будете
возражать, если я посижу на вашей
лавочке, отдохну? Тем более, тысячи
километров…
- Вблизи он оказался
моложе своей бороды.
- — Конечно, конечно,
— сказал я.
- — Садись, если
человек хороший, — отозвался сосед.
– Чего ж не отдохнуть.
- Мужик стащил
рюкзак и поставил за лавочку, в нем
что-то звякнуло, и сосед чутко на
этот звяк оглянулся.
- — Вообще-то я
хороший, — вздохнул мужик и
улыбнулся. – Жаль, подтвердить
некому. Бывший торговец древесиной.
А рекомендательными письмами я не
озаботился.
- — Да мы верим, верим,
— сказал сосед.
- — А откуда ж вы
идете, что тысячи километров? –
спросил я.
- — Ох, издалека. С
Кольского полуострова. Слыхали?
Представляете, как можно
проголодаться… А что, господа, не
найдется ли у вас с собою кусочка
хлеба? Или, еще лучше, мягкой булки?
Вы и представить себе не можете,
сколько часов и километров я мечтаю
о мягкой такой, ватной булке, чтоб
кусать ее по хрустящей корочке и
впиваться зубами… Ничего на свете
нет вкуснее мягкой булки с
хрустящей корочкой!
- — Ага, — сказал
сосед, оглядываясь на рюкзак, — не
найдется ли огоньку вашего табачку
покурить, а то так жрать хочется, что
ночевать негде!
- — Нет, я не курю, —
мягко сказал мужик. — Но непременно
отблагодарю вас за доброе дело и кое-чем
поделюсь.
- — Ну, это другое
дело, — сказал сосед.
- Хлебный киоск был в
двух шагах. И минуты не прошло, как
вернулся он со свежей
булкой.
- — О-о-о, — на разные
ноты застонал мужик, разрывая булку
зубами; потом «о» перешло просто в
глухие звуки, выражавшие крайнюю
степень наслаждения.
- — Что, по пивку? –
хлопнул в ладони сосед и потер их,
улыбаясь грядущему. – Для начала?
Или сразу водочки, а?
- — Не, водку не надо,
а то я плакать буду, — ответил мужик
сквозь булку. — Если б я выпил, то
непременно испортил бы вам этот
чудесный день. Я безутешно рыдал бы!
- — Это еще зачем? –
удивился сосед.
- — У меня жена
умерла, господа. Три года назад. Это
самое большое заблуждение мужской
части человечества – наши жены. Мы
совершенно не ценим тех жен, браки с
которыми заключаются на небесах.
Только не дарите им миллион алых роз,
умоляю вас, — это же четное число!
Моя жена умерла потому, что я, болван,
не знал истины. А истина была в ней,
понятно? Это главная ошибка всего
человечества – не ценить подарки
судьбы, а потом о них страдать. Вот
она умерла, а я, идиот, модель себе
взял. Ноги там, грудь… А они с моим
старым другом, юристом, меня и
нагрели! Вдрызг, в хлам! Они меня
просто по миру пустили! Я и пошел…
- — Это вроде моей
овчарки, — пробормотал сосед, —
Вечно им денег мало. Что за дуры эти
бабы!
- — Можно было б,
конечно, взорвать их обоих к
чертовой матери, — продолжал мужик, —
но после озарения мне это было не
нужно. Я стоял посреди своего офиса
и бешено хохотал. Потому что мне
открылось сразу несколько истин. Я
стал опять невинным и ясновидящим
ребенком. И уже практически забыл
про них. Правда. Так, иногда
вспоминаю, но без малейшей досады.
Не говоря уж, чтоб взорвать.
Глупость какая! Знали б они, как мне
теперь легко и свободно! Даже
первобытное чувство голода – это
такая прелесть! А я, дурак, всю жизнь
столько всякого хлама тащил на себе!
Раньше, с древесиной этой, мне
иногда детство снилось, и теперь у
меня в рюкзаке даже плавки есть. В
стране нашей столько рек и озер,
искупаться в них в одиночку –
блаженство невообразимое! Никакие
бассейны и люксы такого не дают.
Представляете — утро, тишина
первозданная и туман над рекой, и ты
тихо в воду входишь, в лоно, и оно
принимает тебя, как родного…
- — Еще б воды
глоточек, — сказал он, доев булку.
- — Так, может, по
пивку? – спросил сосед.
- — Вода, — ответил
мужик, — самый чудесный напиток на
этой планете. Вы просто забыли. Как в
детстве, помните? – из ручья, из
родника. Даже из реки. Вы, господа, из
родника давно пили? Вот! Настоящее
блаженство эти родники, скажу я вам.
Лицом прямо окунаешься и пьешь –
ради такого стоит жить. И никакая
тебя холера не возьмет! Я даже
летать опять стал во сне – вот уж не
думал…
- — Блин моржовый! – сказал на это
сосед. — Могли б двух зайцев
порешить – и разговор душевный, и
пивком побаловаться. Так ты что,
вообще не пьешь? И давно это с тобой?
- — Так вот же я и рассказываю!
- — А фингал тогда откуда же?
- Под глазом у мужика действительно
видны были следы зажившего синяка.
- — А, это наша молодежь! Что ж вы,
молодежи не знаете? Да я не обижаюсь
– это моя кара. За прошлые грехи.
Фингал – это ерунда, дай бог им
здоровья. Хорошо, если б только ими
нам расплата доставалась. Просто
через молодежь нам счета приходят,
вот некоторые и ругаются.
- Я принес из киоска
пластмассовую бутылочку с чистой
водой, мужик сорвал крышку, жадно
напился, а потом скривился:
- — Не, совсем не то.
Мертвая она, хоть и чистая.
- — И много ль денег
на древесине зарабатывают? –
спросил сосед.
- Мужик задумался.
- — Ну, если все
считать… Сейчас. Заготовка,
переработка, склады… Ну, квартиры в
Мурманске и Питере, оборотные
средства, фьючерсы… Да не так много —
миллионов семнадцать с половиной,
пожалуй. Помните песенку: «в чужих
ногах валяешься в семнадцать с
половиною»?
- — Рублей? –
осторожно уточнил сосед.
- — Зачем же рублей
– евро.
- — Мне б хоть один
миллиончик! – пробормотал сосед. –
Уж я б знал, что с ним делать!
- — Правда? –
удивился мужик. – Интересно-интересно…
Расскажите! Только вы ж даже не
представляете, что на самом деле чем
больше денег, тем глубже рабство.
Это хуже наркотика! А потом глядь –
и жизнь прошла.
- — Я согласный на
такое рабство, — сказал сосед.
- — А дети у вас были?
– спросил я.
- — Какие, к черту,
дети, господа! – возмутился он. –
Надо было лесом торговать, капитал
наращивать! Я за этой древесиной
света белого не видел. Верите, за
последние два месяца ощутил
вдесятеро больше, чем за всю
предыдущую жизнь! Ну, кроме детства,
конечно. Тогда мир был безразмерным.
И время текло гораздо медленнее. Да
вы сами вспомните, сколько
помещалось в один день тогда, и
сколько потом. Надо же – всю жизнь
деньгам посвятить, бумажкам этим
чумазым. Ч-черти б их драли!
- — И чего ж, —
спросил сосед, — они все семнадцать
миллионов себе забрали?
- — Ой, это все так
мелочно! — сморщился мужик. –
Смешно просто. Я им искренне
благодарен. Обоим.
- — Благода-а-рен?! –
возмутился сосед.
- — Ну да, конечно. Я
обрел несравнимо больше. Меня это
озарило в одно мгновенье, и я сразу
бросил пить и курить. Сразу. Без
всяких последствий. Да-с, милостивые
государи, алкоголь и табак – это
самые большие заблуждения
человечества. Я даже нарочно потом
нарочно закурил одну сигарету, но
закашлялся и тут же ее выбросил: она
мне больше была не нужна. Как будто
легкие мои стали легкими ребенка. И
алкоголь мне с тех пор совершенно не
требовался. Я увидел их суть,
ядовитую и корыстную, и мне стало
так легко, будто я сбросил с себя все
заблуждения человечества. Мысль
была настолько материальной, что
мои легкие и печень в один миг
очистились. И почки, да. Вернулся в
первоначальное состояние…
- — Вот как! –
сердито хлопнул себя по коленям
сосед. – А как же истина в вине?
- — И какие истины
вам открылись? – спросил я.
- — Несколько. Делай
другим то, чего себе хочешь. Не думай
дальше этой минуты. Открой свои
заслонки, расстегни душу и стань
ребенком. Ни о чем не беспокойся. Мир
– это просто зеркало. Ты смотришь
туда и думаешь: вот козлы, болваны и
сволочи всякие. А на самом деле это
ты сам. Сон разума. Надо войти
обратно, понимаете? Многие пытаются,
но двери в упор не видят. Кто в
забытье впадает, кто с балкона
падает. Я ж говорю — слепые! Тычутся
носом в стену. И не понимают, что
вернуться можно только обнаженным.
Все бросить и вернуться. Я понял:
деньги мне нельзя. Ни грамма. Да не
коснется рука моя гнусной материи
денег, табака, алкоголя и мыслей о
завтрашнем дне. Я их проклял и так
хорошо себя чувствую с тех пор...
Свободен!
- — Вы что, мне не
верите? – вдруг повернулся он к
соседу, и в голосе его скользнула
истерическая нотка. — Вы давно на
облака смотрели?
- — А чего мне на них
смотреть? Надо будет – посмотрю.
- — Нет, вот чтоб
просто смотреть и наслаждаться
покоем – давно? А траву? Вы давно
траву видели? – обратился он ко мне.
– Букашки всякие, муравьи…
- — Уже не помню, —
ответил я.
- — Вот! –
воскликнул он и сердито показал на
меня пальцем. – Вот! Он думал, что
всегда успеет, а на самом деле давно
уже потерял и облака, и траву! Думал:
все еще впереди. А потом раз – и нету!
Нет, вы представьте, — вдруг
засмеялся мужик, — российский
бизнес, бессмысленный и беспощадный,
— и чтоб он делал другим так, как
хотел бы, чтоб ему делали! Да?
- Он всплеснул
руками и засмеялся. Это было так
заразительно, что сначала я не
выдержал и стал смеяться,
неизвестно чему, а потом и сосед,
бывший довольно сердитым из-за пива,
так закатился, что даже с лавочки
сполз. Отсмеявшись, мужик грустно
сообщил:
- — Я-то с раннего
детства мечтал о другом – корабли в
Лиссе, океаны, Макао, Сингапур, мыс
Горн. Сбежать из дому, добраться в
какой-нибудь порт и уплыть в весь
мир на корабле. Юнгой или в трюме
спрятаться. До мыса Доброй Надежды.
А сам, видишь, как, в древесину
вляпался! Сколько леса загубил...
- — Ну? И что? –
спросил я. – С мысом-то?
- — Вот и иду теперь.
На юг, к морю. До ближайшего порта. А
там посмотрим.
- — Вас юнгой не
возьмут, — сказал я. – Что тогда?
- — А зачем мне тогда?
Главное – сейчас. А сейчас я
чувствую себя превосходно. Жизнь
увидел. Нет, вы только вслушайтесь,
господа: Син-га-пур-р-р… Ой, все, еще
столько идти… Может, жену свою
встречу на этом пути. Покойную.
Спасибо вам, господа, за хлеб-воду,
они вам непременно с лихвой
вернутся. Точно говорю. Пора мне.
- Он взгромоздил на
плечи свой рюкзак, в котором опять
что-то звякнуло, смущая соседа, и
сказал торжественно:
- — Ну,
пора. Дорога еще — ой, какая
дальняя. Не понимайте лихом! А
понимайте душой, и вам откроется
истина. Я благословляю вас, друзья
мои. Помните: мы — великий народ. Мы
никогда не умрем!
- — Счастливо
добраться, — усмехнулся сосед, — до
мыса-то.
- Мы молча смотрели
ему вслед. На одной из кроссовок его
пятка развалилась, и до мыса Доброй
Надежды эта обувь никак не могла
дотянуть. А из-под штанины на нее
вылезла какая-то завязочка.
- Когда странник
канул в южном направлении, сосед
поерзал на лавочке и сказал:
- — Шиза. Может, все-таки
по пивку?
