|
Сила
духа
- С
утра я зашел в покои редактора
областной газеты (бывший орган
обкома, а ныне вольное коммерческое
издание), и Петрович встретил меня
жалобным взглядом из-за толстых
линз. Взгляд этот выработался
годами на встречах с гневными
ветеранами, которые требовали от
редактора немедленно победить
коррупцию в окружающем стариков
мире. А он этого не мог, и
противоречие застревало в кабинете
долгими беседами о
несправедливости. Выгнать ветерана
у Петровича рука не поднималась,
поэтому любого посетителя он
встречал глазами лемура с молитвой
о пощаде и покое.
- Увидев меня,
Петрович мольбу погасил и сказал:
- - Вот так и живем.
- Вчера в редакции
стол был яств, и, значит, Петровича
уговорили выпить пару стопок. Или
даже три. А теперь его мучила печень.
А также поджелудочная, почки, внук,
которого поставили на учет в
милиции, и старшая дочка, которая
уехала замуж в Испанию, а теперь не
пишет и звонит очень редко.
- Тут в комнату вошел
Костик, взъерошенный и несчастный.
Не поднимая глаз, пробормотал:
здравствуйте, пожал нам руки и
присел на край стула. Он был совсем
плох: опухший, глаза красные.
- - Что ж ты так вчера
надрался? – сказал Петрович, глядя
на него в упор.
- Теперь его взгляд
был таким, о котором сам же Костик
однажды в курилке сказал:
- из-под лысой черепной коробки
холодный взгляд вооруженных глаз.
- - Я нечаянно, -
прошептал Костик, пытаясь
улыбнуться засохшими губами. – Я
больше никогда так не буду. Только
выручи, а, Петрович? Дай хоть немного
в счет гонорара.
- - Бог подаст! Иди
работай! Тебе еще полосу сдавать да
рекламный текст согласовать надо.
Даже и не думай!
- - Петрович, я умру
здесь и сейчас… Сдохну, блин. Отец
родной, не погуби! Мне и надо-то чуть-чуть,
и я потом до самого вечера пахать
буду, как двое из ларца!
- - Все, пьянству бой,
- ответил редактор. – Сдашь оба
материала, тогда дам.
- - Помираю я, босс.
- - А кто вчера кричал:
почвоведы, встаньте! А кто к
девушкам на второй этаж приставать
ходил?
- Костик при
знакомстве с девушками
представлялся так:
- - Константин,
стрингер и фрилансер. Неженат.
- И видно было, что
каждое из этих слов приносит ему
большое удовольствие. Хотя на самом
деле ни стрингером, ни фрилансером
Костик не был, а служил в областной
газете обозревателем всего и был
дважды разведенным. За грехи свои -
любовь к девушкам и «красиво
посидеть» - Костик расплачивался
готовностью к любым заданиям и
темам и был «писуч» необыкновенно.
Обычный его ответ даже на самые
сомнительные задания был – когда
надо сдать?
- - Петрович, -
морщась, произнес Костик, - клянусь:
никогда больше к девушкам
приставать не стану! Зарекусь на
второй этаж ходить – пусть они в
своем гламурном журнале вымирают
без мужиков… Только, знаешь, мне
очень надо поправиться. Видишь - вон,
в углу, баба в черном капюшоне стоит,
с косой… Это за мной. Пожалуйста,
шеф. Не вели казнить, спаси и сохрани.
Я потом хоть три полосы… Ты ж меня
знаешь, я все исполню, как надо.
- Редактор глянул
искоса на меня, и я сделал вид
скорбный, с жалостью ко всему живому
на земле. Петрович постучал
карандашом по столу, встал и открыл
шкафчик.
- - Так, иди сюда,
только быстро! Вот спирт, вот вода.
Похмеляйся, только в темпе. Закусить
нечем. Быстро давай и иди работай. И
только попробуй сорвать мне!..
- - Отец родной!.. –
пропел Костик и приник к шкафу,
загораживая дверцей его
внутренности от окружающего мира. –
Петрович, за твои благодеяния… По
гроб жизни…
- Краем глаза я видел,
как тяжело шел спирт: Костик
поперхнулся и едва не вырвал, на
лице его появилась испарина, но все-таки
он победил свой организм.
- Пока мы с
Петровичем обсуждали дела, Костик
молча сидел рядом. Минут через пять
я посмотрел на него - он стал
совершенно другим человеком. Глаза
блестели и перестали выражать боль
и муку, испарина исчезла, на щеках
появился легкий румянец. У него даже
прическа улеглась, хотя я не видел,
чтоб Костик оперировал расческой.
Он вошел в наш разговор и принял в
нем вполне разумное участие.
- Потом он достал
сигарету; Петрович вякнул было, что
здесь не курят, но Костик спокойно
заявил:
- - Шеф! Уж делать
благодеяние, так до конца! Я
проветрю, не волнуйся. И все теперь
успею. А могло бы – ты представь: «скорая»,
врачи, грязи б нанесли тебе, пока бы
труп оформляли и транс-пор-тировали,
да потом еще расходы на похороны;
памятник, опять же, ставить надо –
ты представь, какая тебе экономия
вышла!
- Язык его слегка
заплетался, но речь была уверенной.
Костик выпустил в сторону форточки
струйку дыма и улыбнулся блаженно.
Мне показалось, что у него даже
морщинки на лбу разгладились.
- - Денег не дам! –
сказал Петрович. – Сдашь оба
материала, тогда посмотрим.
- - Конечно-конечно, -
успокоил его Костик. – Я ничего.
Пьянству бой! Петрович, я ж не
сволочь какая – своего редактора
подводить. Все, цели ясны, задачи
поставлены - за работу, товарищи!
- - Иди уже! –
нахмурился Петрович. – И если я
только узнаю, что ты сегодня еще где-нибудь
выпил, - уволю на хрен в ту же секунду!
- - Шеф! Все окей.
Большое вам человеческое спасибо.
Ты не представляешь, как я
благодарен судьбе за такого
редактора, у которого есть хотя бы
унция серого вещества в голове. Не
всем так везет…
- Из комнаты он вышел,
чуть покачнувшись.
- - Вот и попробуй с
таким, - виновато сказал Петрович.
- - Да все правильно, -
ответил я. – По-моему, по-человечески
вышло. Помочь страждущему – святое
дело.
- Петрович достал из
портфеля таблетки, выковырнул одну
и подошел к шкафу. Запивая лекарство,
он вдруг закашлялся так, что мне
пришлось вскочить и хлопать его по
спине.
- - Ч-черт! Это спирт!
– прохрипел Петрович.
- Он недоуменно
разглядывал стакан с прозрачной
жидкостью, понюхал его, потом достал
другой, тоже с жидкостью, и тоже
обнюхал.
- - Ну – спирт! А что ж
этот идиот выпил?
- Я тоже понюхал. Ну,
да – спирт. В другом стакане была
вода. А третий – пуст. Но спиртом в
нем не пахло.
- - Да нет, - сказал
Петрович, - стакан со спиртом был
только один! А эти два – с водой, я
ими запиваю таблетки свои. Я ж не
пьян, правда? И вчера пьян не был.
Воду он выпил, сто процентов!
- Мы по второму разу
обнюхали все три стакана. Сомнений
не осталось: Костик похмелился
чистой водой.
- …Я потом заглянул
в их комнату – он стучал по
клавиатуре со скорбным видом, но
скорбь эта была не похмельная, а
рабочая. Взгляд Костика был чист и
спокоен.
|
|
