А. Ягодкин

   Петровна и старик Хотябыч  

Ранним утром немощный старик с палкой шел мимо нашего дома, дрожа и упираясь глазами в землю. Возле павильона нашел в кустах бутылку, вытряс пену, погладил стекло и опустил в драный пакет. И тут же издали крик раздался: еще один человек, в пиджаке на голое тело и с метлой в руке, торопился к павильону и матюкал старика почем зря. Убить грозил. Ложь, мать, назад, бутылку собирать чужую, урод, я тебе голову отшибу сейчас!.. Дрожащий остановился, долго глядел в него мокрыми больными глазами, потом достал бутылку и отдал, жалобно что-то бормоча.

Этого типа в пиджаке местные алкаши называли Старик Хотябыч. Потому что ранним утром он частенько стоял у забегаловки возле нашего двора и тонким голосом подвывал прохожим, торопящимся на работу:

- Люди добрые, спасите-помогите. Помру я сейчас… Хотя бы на соточку, а?

Соседки говорили, что он бывший хирург; хороший был доктор, очень порядочный. Где он жил теперь, неизвестно, но часто бывал в окрестностях нашего двора. Однажды я видел Хотябыча в своем подъезде: он спал в закутке возле мусоропровода. Хотябыч собирал бутылки и банки, иногда подметал возле киосков, как-то раз красил рекламную стойку. Пиджак на голое тело он продолжал носить и зимой, просто сверху накидывал драный меховой зипун и становился похожим на кого-то из звезд шоу-бизнеса.

А Петровна – дворничиха, которая каждый божий день убирает наш двор. Спозаранку хлопочет, собирает мусор, метет. Если б она не шкрябала, можно было б и еще поспать, но на нее не обижаются.

Петровна охотно вступала в разговор. Раньше она работала в регистратуре поликлиники, получала 700 рублей и ничего не могла изменить в своей жизни. Вот, вышла на пенсию и стала дворником. Еще белье берет стирать, а кроме того, подрабатывает вышивкой. Работа дворника тяжелая и грязная, но она все же рискнула: с одной пенсией за ценами не угонишься. А главное, дочку ей надо поставить на ноги, лапушку. Лидочка в Москве учится, на бесплатном – такая умница! Хорошая, ласковая, и все у нее в жизни получится. Только на Москву денег не напасешься.

Желания у Петровны есть, конечно. Например, приобрести домой разную бытовую технику. Последний раз она покупала три года назад газовую плиту и была счастлива; еще бы ванну надо сменить, да и пылесос сломался уже давно; замучаешься все время веником-то…

Нет, отпуск она два года уже не брала. И пока не планирует. Да и отпускные в этом году уже получила. И никуда не ездит: не на что. Она думала, будет на пенсии ходить в лес, слушать птиц, просто гулять… У нее еще есть свои интересы. Например, собирает художественные альбомы. Хотя приходится выбирать, что важнее – пылесос или альбом. Марки еще собирает с детства…

Однажды я увидел на балконе у Петровны старика Хотябыча. И выяснилось вот что: ранним утром она нашла его в палисаднике у своего подъезда. Как обычно, пиджак на голое тело, тапки на босу ногу. Только лицо его в этот раз было все в крови. Она пожалела его, кое-как подняла и увела к себе.

С тех пор что-то изменилось в нашем дворе: старика Хотябыча никто больше не видел пьяным. А видели его по вечерам на балконе у Петровны: она в халате, он в майке и трусах; они играли в дурака, томно пили чай на свежем воздухе или смотрели с балкона на прохожих, тихо переговариваясь между собой.

Иногда они, празднично одетые, медленно шли по двору, и Ольга Петровна каждому знакомому невзначай сообщала, что они с Игорем Викентьевичем сегодня идут на премьеру в театр. Надо же, поразился я в первый раз: оказывается, он – Игорь Викентьевич… И не такие уж они старые оказались.

И деньги-то у них откуда-то взялись; один из соседей утверждал, что Хотябыч продал свою комнату в коммуналке, но особой веры этому соседу не было. Выходя рано утром с собакой на улицу, я несколько раз встречал Хотябыча возвращающимся с ночной смены. Он был трезв, устал и озабочен.

Как бы то ни было, им явно нравилось медленно прогуливаться по двору хорошо одетыми, а однажды я своими глазами увидел, как Хотябыч тащит домой коробку с новым пылесосом. Но о новой работе своей и вообще о жизни он ни с кем из соседей не разговаривал.

Говорили, что они с Петровной даже расписались. Детей у Хотябыча не было, Лидочка из Москвы даже на каникулы не приезжала, и через некоторое время эти двое взяли годовалого мальчишку из дома ребенка и захлопотали вокруг него, переполненные новой жизнью; с удовольствием рассказывали соседям, как малыш говорит им «папа» и «мама», какой он ласковый, как нежно и щекотно пахнет от него, ножки такие игрушечные, пальчики смешные, а ручки – ой, ну невозможно, как обнимет!.. Детские вещи и игрушки они покупали чуть не каждый день, и берегли своего малыша, как только могли: сопровождали каждый его шаг, одевали потеплее, а  гуляли с ним редко, боясь и дождя, и солнца.

Все это закончилось буквально в три дня, когда перед последним курсом приехала из Москвы Лидочка и устроила им грандиозный скандал с битьем посуды, с воплями и матюками на весь дом, жуткими обвинениями в адрес «этого алкаша и прохиндея» и угрозами самоубийства. Малыша она лично отвела в детдом, а Петровна и Хотябыч покорно плелись за нею.

После этого Хотябыч исчез куда-то. Одна из соседок слышала, что он перебрался в другой район и свалился в жуткий запой, а другая утверждала, что он уже умер здесь, в том же самом палисаднике, где подобрала его Петровна, и она сама видела, как с утра здесь сначала появился милицейский «бобик», а потом и труповозка, которая и отвезла бывшего хирурга на окончательный покой.

Лидочка, разрушив «эту лавочку», уехала в свою Москву, а Петровна с тех пор дворником работать перестала и окончательно вышла на пенсию. Стала хворать, ходила через день в поликлинику и говорила соседкам, что ребенок – это тяжкий крест, тем более, не родной, что никаких сил и здоровья на него не хватит в таком возрасте, и что он ничего еще не понимает и любую женщину, какая его ни приласкает, готов назвать мамой.

Иногда я видел ее на лавочке во дворе с соседками, иногда она сидела у себя на кухне, глядя в окно. А однажды я встретил ее на барахолке. Она продавала вязаные носки и варежки и, когда у нее купили сразу две пары, это обрадовало Петровну так же, как когда-то радовал ее своей нежностью чужой мальчишка, едва не ставший ей сыном.

Лишь однажды она остановилась поговорить со мной, и разговор получился долгим и даже, через некоторое время, душевным. Она очень удивила меня, сообщив, что Игорь Викентьевич живет сейчас в деревне, в домике его покойной мамы, и Ольга Петровна скоро тоже туда переедет. Она уже оформила генеральную доверенность на квартиру Лидочке, которая с золотой медалью закончила институт в Москве и нашла хорошую работу, и все у нее замечательно, только денег никак пока не хватает на обустройство. А деревенская жизнь Ольге Петровне очень нравится, почти все продукты – свои, и летними вечерами они с Игорем Викентьевичем пьют чай в саду, под яблоней, и это так чудесно, если б вы знали…

- Ой, это так чудесно, так чудесно, совсем не то, что в городе! – повторяла она.

Ольга Петровна была очень убедительна.  

© niworld
© А. Ягодкин

другие рассказы